В канун праздника Всех Святых, 31 октября 1517 года, когда добрые люди шли из церкви, они уже могли воочию прочесть знаменитые 95 тезисов богослова Мартина Лютера, которые начинались многознаменательными словами "так как наш Господь и Учитель Иисус Христос говорит: покайтесь, то Он, очевидно, тем самым, выражает желание, чтобы вся жизнь верующих на земле была постоянным и непрестанным покаянием". В общем же тезисы эти не были чрезмерно смелыми, написаны были по-латыни, и языком не особенно резким. Они тщательно устанавливали различие между "истинным значением папского отпущения грехов" и произволом "проповедника, продающего индульгенции". Именно это различие оказывается не всегда строго выдержанным. Более того, тезисы оспаривают права папы по распределению "Сокровища Церкви", так как истинным сокровищем Церкви является всесвятое Евангелие Слова и Милости Божией. В тезисах указывается на то, что всякая раздача каких бы то ни было индульгенций, без предшествующего ей покаяния, противна христианскому учению, ибо папское отпущение грехов имеет значение не само по себе, а лишь настолько, насколько оно возвещает о великой милости Божией.Это деяние Лютера вовсе не представилось церковным властям чем-нибудь необычайным они весьма естественно предположили, что все это дело закончится перебранкой между двумя монахами: августинцем Лютером и доминиканцем Тецелем. На многих, однако, тезисы произвели более глубокое впечатление. О Лютере пошли толки, что "он наделает дела", что "он и есть тот человек, которого все давно ждали", - и все радовались тому, что на немецкой земле выискался, наконец, такой смелый человек, который решился противостоять широко распространившейся неправде.

В начале, действительно, дело приняло вид простого богословского состязания: Тецель поднял на ноги своих сторонников, и тотчас же появилось несколько опровержений на тезисы Лютера, на которые Лютер не замедлил ответить. Однако эта литературная война ученых богословов способствовала тому, что вопрос, поднятый Лютером, не утих, а еще более привлек к себе внимание. Злые языки противников Лютера, которые укоряли его в еретичестве, достойном смертной казни, толковали о "богемском яде", намекали на учение Гуса, - возбудили еще больше интереса к этому частному религиозному вопросу, а тезисы Лютера, напечатанные еще в 1517 году вместе с его проповедью об отпущении грехов, быстро разошлись в продаже и получили широкое распространение.Сам же Лютер еще вовсе не сознавал значения своего шага, преимущественно занятый расследованием научной сути возникшего спора, его богословским обоснованием. Да и в самом Риме, где властвовал тогда либеральный папа Лев X, весь этот эпизод первоначально не произвел особенно сильного впечатления и только уже спустя некоторое время, ради того, чтобы не поощрять опасное свободомыслие, больше ради соблюдения приличий, тем ради серьезной полемики, один из служащих при папе, Сильвестр Маззолини-да-Приерио, выпустил в свет довольно плохое опровержение лютеровых тезисов. Затем, в связи с тем, что полемика вокруг них не утихала, решили послать на аугсбургский сейм кардинала Фому Био Гаэтана, отличного знатока схоластических творений Фомы Аквинского, и ему поручили искоренение новой ереси.

Гаэтану эта задача казалась весьма несложной. Однако он встретил и со стороны императора Максимилиана (для его политических планов оппозиция Лютера приходилась как нельзя более кстати), и со стороны курфюрста Фридриха Саксонского весьма сдержанный прием, а потому и решился, вместо того, чтобы настаивать на призыве Лютера в Рим к ответу, пригласить его к себе в Аугсбург. Лютер, еще и не помышлявший об отречении от римско-католической Церкви, явился на зов и, как подобает монаху, пал ниц перед папским легатом. Может быть, человек почестнее и поискуснее Гаэтана побудил бы Лютера к некоторой уступчивости. Но когда он очутился лицом к лицу с итальянцем и увидел, что тот высокомерно и с легкомысленной насмешкой относится к святыне, за которую сам Лютер готов был умереть - тогда Лютер преобразился...Папский легат думал встретить в нем человека, который будет весьма признателен за то, что его выпутывают из этого неловкого положения, а потому и предложили ему изменить некоторые его положения и прямо пояснил, что тут дело идет только о том, чтобы подписать под ними шесть букв: revoco (отрекаюсь)... И как же он был изумлен и разгневан, когда, вместо этого, Лютер стал подтверждать свои положения цитатами из Св. Писания и Отцов Церкви. На убеждения Лютера потребовались три аудиенции: "Ну, нет, с этой бестией так легко не поладишь! Он проницателен и голова работает у него исправно!

" - вот какое впечатление вынес кардинал из своей беседы с Лютером. Последняя аудиенция, при упорстве, которое Лютер обнаружил, окончилась весьма неприязненно, и Лютер предпочел тайком уехать из Аугсбурга и 31 октября 1518 года вернулся в Виттенберг.Так как нельзя было побудить курфюрста ни к какому шагу, направленному против Лютера, потому что он ни за что не хотел лишить свой университет такого талантливого преподавателя, то римская курия избрала иной, более мягкий путь для воздействия. Вместо ожидаемой грозной папской буллы с отлучением от Церкви, явился из Рима папский комиссар Карл фон Мильтиц, саксонский подданный, который сначала обрушился с гневными укорами на неискусного продавца индульгенций, Тецеля, а затем вступил в Альтенбурге в формальные переговоры с Лютером, очень ловко давая ему понять, что от него требуют только одного: молчания, пока молчат его противники. "Пусть, мол, это дело так, само собою, и затихнет", - уговаривал Мильтиц.

И действительно, наступил некоторый перерыв в полемике Лютер опять возвратился к своему преподаванию, а римская курия, по-видимому, готова была даже и еще мягче отнестись к нему, когда дело вдруг приняло такой оборот, что для всех стала ясна полнейшая невозможность его замять и потушить. На этот раз виновником этого нового оборота в церковной распре был уже не задор самого Лютера, а неуклюжая услужливость одного из его противников, доктора Иоганна Эка фон Ингольштад.